Интервью: Игорь Битков, генеральный директор Северо-Западной лесопромышленной компании

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
— Северо-Западная лесопромышленная компания, принадлежащая семье Битковых, с 1996 г. собирала небольшие активы целлюлозно-бумажной промышленности, которые не приглянулись гигантам отрасли. Производственным ядром компании является Неманский ЦБК, в реконструкцию которого СЗЛК вкладывает $450 млн. После обновления ЦБК будет выпускать дорогую офисную, цветную и упаковочную бумагу. Гендиректор компании Игорь Битков говорит, что СЗЛК не собирается конкурировать с крупными производителями бумаги, выбрав нишевую продукцию. Однако освоение узких секторов связано с риском. Став в прошлом году крупнейшим производителем школьных тетрадей, СЗЛК обнаружила, что этот рынок в России сокращается, и компании пришлось переориентироваться на экспорт.

— На что идут средства кредитной линии Сбербанка в $450 млн, договор о выделении которой вы подписали с банком весной 2004 г.?

— На эти деньги мы строим новую бумажную фабрику в Немане. Цель — создать современное производство специальных видов бумаг. Сейчас в Россию импортируется бумаги значительно больше, чем экспортируется из страны. Импортируются в основном специальные типы бумаг. Наше производство мощностью 60 000 т в год будет производить цветную бумагу, высококачественную офисную бумагу, жиро- и влагостойкую упаковочную бумагу.

— Как вы собираетесь конкурировать со Светогорским ЦБК и сыктывкарским Neusiedler, которые сейчас производят около половины офисной бумаги, продающейся в России?

— Мы хотим делать бумагу, превосходящую по характеристикам ту, что сейчас производят гиганты. Она будет самого высокого класса по качеству и цене. В основном мы рассчитываем на цветную бумагу. Качественную цветную бумагу в России сейчас не делает никто. А она широко используется как в офисах, так и в рекламном бизнесе под разные письма, рассылки, рекламные объявления. По нашей оценке, в 2004 г. в России продано около 20 000 т такой бумаги. Рынок растет по 15-20% в год. Мы сможем занять 30-40% за счет локализации производства. Такие гиганты, как Neusiedler и International Paper, имеют фабрики по производству цветной бумаги, но не в России.

Мы собираемся отказываться от производства обычной бумаги и концентрироваться на специальных видах. Конкурировать с гигантами мы не будем, существенно расширять производство — тоже. Мы собираемся заместить продукцию с низкой добавленной стоимостью более дорогой бумагой.

— Стоимость ваших активов намного меньше, чем $450 млн. Что служит залогом по этому кредиту?

— Мы оцениваем наши активы примерно в $200 млн. В эти же деньги нас оценивает и Сбербанк. Конечно, весь кредит сразу нам и не получить, но он и не нужен весь в один день. Есть последовательность малых подпроектов реконструкции, из которых складывается большой проект.

У Сбербанка очень жесткие ограничения для заемщика. Они намного жестче, чем принято во всем мире. Нам дают деньги под очень насыщенное обеспечение. Мы должны заложить имущество, которое по стоимости превосходит сумму кредита. Но еще нужно обеспечить кредит денежными потоками. Основной барьер для нас — недостаточный объем продаж. Но он растет на 25% в год. Поэтому до 2012 г., пока есть возможность выбрать этот кредит, мы реализуем свою программу. Мне не хотелось бы подробнее распространяться об условиях кредита — это все-таки коммерческая тайна. Могу сказать, что основным залогом являются оборудование и недвижимость.

Мы работаем со Сбербанком с 2001 г. Сейчас как раз заканчиваются выплаты по первому кредиту, на который мы построили самую большую в России фабрику по производству школьных тетрадей — Каменногорскую фабрику офсетных бумаг.

— В прошлом году вы стали крупнейшим производителем тетрадей в стране. Как развивается этот рынок? Не повлиял ли на него послекризисный демографический спад?

— Рынок падает. Число школьников снижается примерно на 10% в год, падение будет продолжаться до 2012 г.

К сокращению рынка ведет не только демографический спад, но и компьютеризация. Многие студенты сейчас используют компьютеры и совсем не пишут на бумаге. Они уже печатают быстрее, чем пишут. Нет в тетрадном рынке потенциала к росту. Мы входили на этот рынок в 2001 г., когда был дефицит качественных тетрадей. Основные производства в стране работали на устаревших советских агрегатах, не способных делать ничего современного. Россию наводнили тетради китайского, турецкого, польского производства. Сейчас рынок в России наполнен.

— За счет чего тогда вы будете увеличивать продажи тетрадей?

— Мы активно занимаемся экспортом. Например, в Средней Азии наши тетради вытеснили турецкую продукцию, а в Закавказье мы серьезно потеснили турков. В Прибалтике мы серьезно боремся с индонезийской и польской продукцией. Наше преимущество — в качестве по невысокой цене. Благодаря тому, что в нашей технологической цепочке есть все звенья — от варки целлюлозы до выпуска готовой тетради, мы имеем возможность управлять издержками.

— Как вы пришли в бизнес? Когда приобрели Каменногорскую фабрику?

— Я работал в комсомоле, а когда он развалился, продолжал работать в молодежном центре, который занимался, как тогда говорили, хозяйственной деятельностью. Мы силами студентов строили объекты, делали ремонт. Хотя это не было мое собственное предприятие, молодежный центр стал моим первым бизнесом. А собственный бизнес у меня возник после того, как я некоторое время поработал на Архангельском ЦБК. В январе 1993 г. мы с братом Андреем начали свой бизнес. Позднее к нам присоединилась моя жена Ирина, которая как раз выучилась на бухгалтера.

Мы организовывали поставку леса на ЦБК. Была цепочка. За лес получали целлюлозу, за целлюлозу — бумагу или картон, а за бумагу — продукты питания или сигареты, которые продавали за живые деньги.

В середине 90-х гг. я и Андрей пришли к выводу, что посредничество не очень интересно, и решили двигаться в сторону собственного производства. Так получилось, что Каменногорская фабрика офсетных бумаг, один из наших крупнейших покупателей целлюлозы, обанкротилась. И мы решили приобрести это предприятие, чтобы не потерять те деньги, которые она нам задолжала. Мы купили фабрику на свои “карманные деньги”, которые заработали. Тогда же, в 1997 г., мы перевели свой офис в Петербург, поскольку с этого момента основной наш бизнес сконцентрировался здесь. Тогда же и была основана СЗЛК.

— В конце 90-х гг. вы в процессе банкротства приобрели Неманский ЦБК. Вы специально обанкротили его под себя?

— Приобретение Неманского ЦБК стало неожиданностью даже для нас самих. В 1999 г. у нас очень успешно развивался бизнес. Кризис мы прошли плавно и почти без потерь: наш основной на то время актив — Каменногорская фабрика не была обременена какими-либо серьезными валютными долгами. И вот тогда мне пришло официальное письмо от внешнего управляющего Неманского ЦБК с предложением приехать и посмотреть на комбинат. К тому времени завод находился в банкротстве уже около двух лет и был полностью разрушен. Он ничего не выпускал, работала только одна столовая, которая в счет долга по зарплате кормила рабочих. А деньги на это комбинат брал из частичной распродажи имущества. Речь уже шла о том, чтобы резать на металлолом основное технологическое оборудование.

Внешний управляющий, как оказалось, просто взял справочник и раскидал предложения наугад по всем компаниям, которых хоть как-то мог заинтересовать умерший ЦБК. Откликнулись немногие. Кроме нас к нему пришло еще несколько небольших компаний из отрасли, уже даже не вспомню, кто это был. Большие компании вообще никак на письма не прореагировали. Для них это был неперспективный актив.

Вот тогда мы решили, что поднять завод нам по силам. У нас были возможности для инвестиций в этот объект. Уже через месяц, после того как мы зашли на Неманский ЦБК, удалось запустить первую бумагоделательную машину. Нам это обошлось в несколько миллионов долларов, меньше $10 млн. Но на погашение долгов перед кредиторами пришлось потратить в несколько раз больше, не буду называть конкретную цифру. Иначе кредиторы просто не дали бы запустить комбинат.

— Калининградская область считается дефицитной по лесному сырью. Как вы решаете проблему поставок баланса? Сейчас вы занимаетесь реконструкцией комбината. Откуда вы повезете лес для него?

— Сначала мы поставляли сырье с двух наших леспромхозов из Архангельской области. Около 90% сырья шло с них на первом этапе. После того как в 2002 г. мы избавились от леспромхозов, сырье поставляем из-за границы. После реконструкции новое производство будет использовать сырье гораздо эффективнее, чем старое. Чувствительность к ценам на сырье резко снизится. Например, Финляндия до 40% леса закупает в очень дальних регионах, например в Бразилии. Вот и мы хотим так же. Если у нас будет современное производство, для нас не важно, будет ли кубометр леса стоить на $2 дороже или дешевле. Повезем сырье из России, Литвы, Белоруссии. В Белоруссии и Литве есть резервы — мы рассчитываем на сырье оттуда.

— А когда ваш брат — Андрей Битков — отделился от основного бизнеса, оставшись в Архангельске?

— Действительно, в 2002 г. он принял такое решение. Он является основным собственником нашего бизнеса — “Вельского ФахВерка” — в Архангельске, а мы с Ириной, в свою очередь, основные владельцы Каменногорки и Неманского ЦБК. Еще в бизнесе присутствует наш с Андреем отец. В принципе, всем бизнесом СЗЛК мы вчетвером владеем на равных.

— Почему вы остановили свой выбор на Неманском комбинате? В то время в процессе банкротства находился Сяський ЦБК, Выборгский ЦБК был выставлен на продажу…

— Да, мы могли быть более расторопными. Тогда я не отдавал себе отчет, что время — это ресурс, который быстро исчезает. У нас была возможность приобрести комбинаты, про которые вы говорите. Еще можно было купить заводы помельче. Сокольский ЦБК, например. Если бы вовремя приняли решение, то могли бы сейчас владеть и Выборгским, и Сяським ЦБК.

— А вы сейчас не чувствуете радость, что не стали приобретать Выборгский ЦБК? Ведь купившие его Александр Сабадаш и Михаил Шлоссберг долго вели серьезную войну с рабочими, и зайти на комбинат им удалось лишь спустя полгода после покупки.

— Эта история получилась у них. Сначала они воевали с рабочими, потом стали воевать друг с другом. Это была не проблема комбината, а проблема собственников. Одна из причин, почему мы остановились на Неманском ЦБК, — отсутствие там каких-то политических обременений. Правда, там тоже были препятствия. Были соперники, которые, правда, не хотели контролировать комбинат, а хотели, чтобы он закрылся навсегда.

— Вам когда-либо предлагали продать ваш бизнес?

— Серьезных предложений ни разу не поступало. Были вопросы о готовности продать. Никаких переговоров ни разу не было. Я, как любой бизнесмен, могу продать бизнес, но желания у меня нет. Крупные компании вряд ли заинтересует наш бизнес — он очень специфический.

— Но, например, “Базэл” очень активно интересуется всеми возможностями расширить свой лесопромышленный бизнес. К вам от них не поступало предложений?

— Я пока не вижу у “Базэла” какой-то осмысленной стратегии в отрасли. Я не знаком с “Базэлом” и, если честно, не стремлюсь с ними знакомиться.

— Собираетесь ли вы привлечь какого-либо стратегического инвестора для развития СЗЛК?

— Я думал об этом. Но в России стратегических партнеров для нас просто нет. Крупные компании — “Илим Палп” или Архангельский ЦБК — специализируются на совсем других видах бумаги. Они не интересны нам, а мы — им. В мире компании, подобные нашей, есть. Но мы не хотим выступать подчиненным звеном. А это неизбежно при привлечении зарубежной компании в качестве стратега. Скорее мы хотим кого-либо поглощать. Мне хотелось бы расширять бизнес СЗЛК за счет новых присоединений.

— А какие предприятия собираетесь приобретать?

— Покупки обязательно будем делать, если сложатся обстоятельства. Сейчас ведем переговоры и в России, и за границей. Говорить о них не буду.

— СЗЛК — это набор отдельных компаний, связанных общими акционерами. Собираетесь ли вы структурировать свой бизнес, переводить его на единую акцию?

— Будем со временем. У нас нет пока четких сроков. Выводить на биржу компанию нет сейчас смысла. Учитывая нынешнюю ситуацию на российском фондовом рынке, компания будет сильно недооценена.

— Несколько раз Министерство природы пыталось остановить ваше производство в Немане из-за проблем с очистными сооружениями. Какие у вас сейчас отношения с Минприроды?

— Хочу отметить, что нас ни разу так и не остановили. Предписания были соседнему с Неманом Советскому комбинату. Когда мы пришли в Неман, там очистных сооружений не было вообще. Мы их построили в первую очередь, затратив $4 млн.

Проверки у нас идут постоянно, и комбинат часто получает предписание на выполнение отдельных небольших работ. Сейчас, например, строится новый целлюлозный завод. Мы делаем первую в России кислородную, полностью бесхлорную отделку. Но Минприроды дает предписание реконструировать хлорное хозяйство. Мы говорим, что через несколько месяцев все, что связано с хлором, на комбинате все равно закроется и не нужно тратить несколько десятков миллионов рублей. Нет, отвечает министерство, все равно нужно сделать. Получается, что по воле чиновников приходится выбрасывать деньги на ветер.

Минприроды занимается зарабатыванием денег. С экологией ситуация в стране очень плохая, но при этом природоохранные нормативы очень жесткие. Они установлены так, что полностью никто никогда их выполнить не сможет. Так можно всех всегда в чем-нибудь обвинять.